Рассказ иконописца Владимира Сидельникова в 2005 году о росписи алтаря Свято-Георгиевского храма
Смысл и сюжет в основе росписи.
Сюжет решается традиционно, но всегда индивидуально по храму, потому что храмы имеют разные размеры.
Вначале была выбрана тематика, разработаны евангельские сюжеты. Для них были отведены определённые места. Всё это имеет глубокое богословское обоснование, которое берёт своё начало из древности. Формально также учитывается и современная конструкция храма. Известно, например, что Свято-Георгиевский храм – изначально, не конструированное как храм, но приспособленное здание. Потому надо было и роспись «приспосабливать» под эти стены, под эти формы, под эти неожиданные переходы – перепады стен и потолков. Учитывая архитектуру храма (храм горизонтальный), роспись делается по ярусам, иконостас также расписывается ярусно. На каждом ярусе – определенный сюжет. Основной задачей было – «стереть» горизонтальное чувство. Конечно, если ты всё продумал, всё сопоставил, всё нарисовал на своих местах, то это, в лучшем случае, будет наглядной агитацией. Скорее, такое дело – рукоделие. А должно быть – чудо, должно быть – место Богу. Однако, я всегда примерно представляю, что должно быть. Но вдруг возникает узел, непонятное место, я его зарисовываю и вот… неожиданно ставится точка. Но не мной… нет, я только рукой поставил…
Но вернемся к сюжету. Восточная стена будет двухъярусной: первый верхний ярус – Евхаристия (причащение апостолов Телом и Кровью), а в центральной части – служба святых отцов. Затем – древние святители, обращённые лицом к Спасителю, который всегда находится в середине (так называемая, Богопрестольная область), а по бокам от него – древние святители – литургисты. Василий Великий, Иоанн Златоуст, Григорий Богослов. Слева, в жертвеннике, и справа – наоборот, одноярусные фигуры, чтобы не было нарушено равновесие. Опять же, справа будут большие фигуры, но в светлом, а слева – лишь одна фигура Иоанна Предтечи, Ангела пустыни. В диаконнике будут изображены диаконы – первомученники Стефан и Лаврентий, Роман Сладкопевец, архидьякон Евпл, священномученик Евстафий, с краю — столпники. Сверху же – святители Полоцкие и Туровские. В итоге получается служение диаконское и архиерейское (священническое либо святительское), сподвижничество, столпничество и монашество – три формы служения, с одной стороны. На столбах будут изображены Иоанн Дамаскин и Косма Маиумский – преподобные.
Слева в углу, где находится жертвенник, – Спас во гробе (символ жертвы) и образ Божией Матери. Подобная композиция называется «Не рыдай мене, Мати» – символ Субботы и Воскресения (то есть, это – Жертва и, в то же время, – Восстание) – это образ абсолютного покоя. В круге – Спас Благого Молчания – символическое изображение в виде ангела с крыльями. Тут же, как знак жертвы, Георгий, во имя которого – храм.
Этот сюжет первоначально был более или менее ясен, но оставалось ещё несколько непонятных моментов. И я это оставил до того, как начали писать, потому что был абсолютно уверен, что это придёт, так как это – богоугодное дело.
Если же это не приходит значит, я что-то не так делаю. В любом случае, всё дело – во мне. Гайдн в данной ситуации говорил: «Если я начинаю писать музыку, а музыка не идёт, я понимаю, что согрешил. Тогда я становлюсь на колени и молюсь до тех пор, пока музыка опять не приходит».
Я долго не знал, что будет написано на потолке. «Может быть, Преображение и Вознесение», – думал я. В самой древности, в 7 в., в куполах писали Вознесение. Потому насчёт Вознесения вопросов не оставалось. «Должно быть Воскресение, – решил я, – а не Преображение». Воскресение – это коренные изменения, а Преображение – это только прообраз славы. И само собой так получилось, что сначала Умирание, Жертва, затем идёт переход на Воскресение (ради чего приносится Жертва), после – Вознесение (как существует по духовной и церковной истории) и вновь мы спускаемся на землю. Вознесение и Воскресение смыкаются, и мы, словно под крышей, – «в токах богословия». Это образ, который мы постоянно ощущаем внутри самой церкви.
Во время праздника Вознесения служба проходит в белых одеждах. Ниже также фигуры в светлом. Я бы никогда не задумался, но это было рождено формально, из внутреннего образа. Вот так сложен сюжет.
